Читаем без скачивания Такая как есть [Запах женщины] - Вера Кауи

– Но ты ведь не пойдешь к нему снова? – голос Алекс напрягся.

– Прошло двадцать лет… Лючия жива, она в клинике – все такая же, ничто не изменилось с тех пор. Может быть, он изменился? Может быть, стоит попытаться. Я хочу стать свободным, Алекс. Ради тебя. Только ради тебя.

Алекс обхватила его лицо ладонями:

– Ты собираешься сделать это ради меня?

– Я готов ради тебя на все.

– Но в этом нет никакой необходимости. Мы будем жить, как живут тысячи других пар. Кому нужны эти официальные свидетельства? Разве они сделали мою мать счастливой? А уж она-то набрала целую коллекцию. Мне не нужно ничьего разрешения. Мы принадлежим друг другу – и только это имеет значение.

Макс заключил ее в объятия, и они долго лежали так, очень тихо. Потом Алекс приподнялась, села и посмотрела на него сверху вниз.

– Хочешь ли ты жить вместе со мной и быть любимым мною? – спросила она мягко.

– Попробуй только помешать мне, – угрожающе ответил Макс и рассмеялся.

21

Нью-Йорк, 1988

Ева проводила выходные дни на Ойстер-Бей в доме, который завещал ей Кристофер Бингхэм. В полнейшем одиночестве. Вернее было бы назвать это комфортным одиночеством – с ней были Джонеси, филиппинцы – муж и жена, приглядывавшие за домом в ее отсутствие, японец-домоуправитель и садовник. Все они оберегали ее покой и выполняли малейшее ее желание.

Она приехала в пятницу ночью и сразу же переоделась в свои любимые домашние вещи – бархатный халат, отделанный валенсийскими кружевами и тафтой, цвет которых подчеркивал цвет ее глаз. Высокие обшлага на рукавах усиливали сходство с шлафроками, которые носили джентльмены в середине восемнадцатого века. Ей подали легкий ужин, и она уединилась в своей любимой комнате, обитой шелком, обставленной антикварной мебелью, с картинами на стенах, так радовавшими ее. Темно-синяя лазурь, алый цвет, травянисто-зеленый и солнечно-желтый… Все окна выходили на Лонг-Айленд. Шелковые подушки, купленные в Гонконге, лежали прямо на полу у окон, рядом же стоял низкий кофейный столик, на котором Ева раскладывала свои рабочие листы.

Она взбила подушки и устроилась у столика. Взяла бювар и остро заточенные разноцветные карандаши. Красный цвет, которым она подчеркивала нужные строки, означал немедленное исполнение. Голубой – то, что она отвергала. Зеленым отмечалось то, над чем следовало подумать в дальнейшем. Черный означал: «Напомните мне об этом!» В комнате не было телефона. Уход в «убежище» означал, что никто не смеет беспокоить ее без крайней причины.

Ева позволила мыслям течь свободно в направлениях, которые особенно ее занимали, – более всего это касалось названия духов. Она обрызгала ими все вокруг себя. Закрыла глаза и пустила мысли по волнам, которые влекли ее сами в нужную сторону, в ожидании, когда ее осенит вдохновение. Но оно не приходило. Созданный ею аромат – есть воплощение женщины, но Роша уже много лет назад дал это название своим духам – «Женщина». Чувственный… Но «Обольщение» тоже уже есть. В них чувствовался шик, но «Мода» тоже введена в обиход очень давно, и к тому же в этом названии было что-то от модного журнала… Не стоит торопиться и принуждать себя, название придет само собой, как случалось всегда. Нечего беспокоиться.

Она улыбнулась самой себе. Разве ни срубила она одним ударом три сосны? Что касается ее главной ошибки, дело разрешилось к полному ее удовольствию. Вряд ли их пути когда-нибудь еще пересекутся. И если Алекс захочет взять с собой отца, тем лучше.

Ева черкнула карандашом – «основать фонд», прикусила губу, подумала немного и написала новую фразу: «достаточно пансиона». Ласло – старый человек, здоровье его подорвано, что ему делать с деньгами? Все, что ему необходимо, – это удобства и покой. Он их получит в достатке. Главное, чтобы он оставался вдали от любопытных глаз. Теперь, когда она вот-вот окончательно займет трон королевы в империи красоты, ей не хотелось бы, чтобы прошлое омрачало ее душу. Она хотела покончить с ним раз и навсегда. Когда название и образ духов – лицо неизвестной пока женщины – будут найдены, она представит духи на рынок. Они принесут ей невиданный до сих пор успех. Она должна быть безупречна, чтобы принять эту заслуженную славу, этот титул королевы. И никаких следов прошлого.

В мире существует пятьсот парфюмеров. Только двадцать из них выходят на высший уровень, если судить по тому, как оценивается их продукция и по тем суммам, которыми они ворочают каждый год. «Суть Евы» – в числе двадцати самых раскупаемых в мире. Покупателей зазывать не приходится. Но ее новое творение – это нечто принципиально новое. Эти духи начнут свое победное шествие по всему миру. Только сначала надо найти подходящее лицо – имя придет само собой… На какой-то миг промелькнула Памела Бредли – ее безмятежная, спокойная красота – красота достойного уровня и класса. Но тут вспомнилось, что ее отец был генералом, а мать – дочерью разорившегося графа. Попахивало какими-то давними скандалами. Ну и ее первый брак с Фрицем Бальзеном, чья репутация сегодня не такая блестящая. Да еще сплетни, связанные с именем Криса… Нет, при всей привлекательности Памелы нельзя дать ее лицо на рекламном плакате. «Я и так уже продемонстрировала, что зла не держу, – дала ей работу у себя в салоне, сделала красивый жест – и он останется у всех в памяти. С нее довольно».

Тут Ева нахмурилась, припомнив вдруг, что так и не связалась с Рэнсомом. Она сделала еще одну запись: «позвонить Рэнсому в понедельник утром». «На самом деле мне совершенно ни к чему гоняться за ним, – раздосадованно подумала она. – Кто еще может претендовать на наследство Криса?! Если только… но нет, Крис никогда не был организованным человеком. Скорее всего, он и не думал о завещании. Мог ли он предугадать свою быструю и такую неожиданная смерть…» Мысли ее устремились в эту распахнувшуюся в памяти дверцу. «Что случилось, то случилось, – думала она, – ничего уже не изменишь. А миллионы Бингхэмов будут весьма кстати. Можно будет закатить поистине королевский пир по случаю выхода новых духов».

В результате появилась еще одна запись: «поговорить с Максом относительно ланча». Во всем, что касается рекламы, – ему нет равных. Улыбка скользнула по ее губам. Вообще-то Макс, надо признать, хорош и во всех остальных отношениях. «Мне стоит удивляться самой себе, – подумала она. – Та интермедия, которую мы исполнили много лет назад, была не так уж плоха. Замуж выходить я больше не собираюсь, но мы могли бы направить наши отношения в прежнее русло. Мора, надеюсь, сошла со сцены. Слава Богу, он, кажется, порвал эту странную связь. Мне это всегда не нравилось. Но его невозможно было переупрямить». «Если тебе что не нравится, ты знаешь, как поступать», – отвечал он всегда категорическим тоном. Но выгонять его с работы – этого ей хотелось бы меньше всего. Она слишком ценила его. И все равно не могла понять, что он находил в этой малоинтересной, хотя и хорошенькой женщине. «Впрочем, его выбор женщин всегда был каким-то неожиданным, как и все, что он делал. Может быть, из-за того, что он тогда пережил с ней? Конечно, он очень жалел, что все кончилось, не успев начаться. Как все итальянцы, он, видимо, несколько сентиментален. И даже в делах это чувствуется. Что ж, стоит попробовать. Постараюсь исправиться и больше не огорчать Макса. Надо бы пригласить его сюда на следующей неделе. Обсудим, как организовать ланч. Наедине». Улыбка блуждала на губах Евы.